Тот сразу щелкнул автоматическим замком, прекращая никчемным спор, да и лишая Хозяйку возможности настоять на своем.

Оставалось только сидеть и ждать. Ну и курить. Анька, приоткрыв окно, затянулась сигаретой. Открыла эсэсмэски, удалила лишние. Ни Чегевар, ни его дотошные помощники не догадаются. А уж товарищ Гурьянов тем более. Главное, чтобы Майка не распустила нюни, не стала себя жалеть, не принялась выяснять, кто кого хочет грохнуть, а просто приняла меры. Заказать жену Валера побоится, а вот развестись может запросто, перед этим наврав с три короба и подсунув Майе документы, лишающие ее всякой собственности и денег.

"Плавали, знаем, – фыркнула про себя Владыкина. – Ну погоди, Батон, гусь плешивый! Баженова тебе покажет. Обдерет как липку. Побежишь в одних трусах за комсомолом", – мысленно ругнулась Анька, внезапно вспомнив, что до перестройки Валера Гурьянов значился секретарем комсомольской организации университета. Анька помнила его в ту пору. С толстыми щеками и будто смазанным жиром лицом, вечно попадающийся им с Майкой в коридорах старого корпуса. А еще улыбка, словно приклеенная, искусственная. И зубы крупные, как у коровы. Это уже потом Майка настояла на хорошем протезисте.

Выбросив из окна окурок, Аня задумалась о превратностях жизни. Каким бы противным ни казался Валерка, но благодаря ему многие на плаву. Тот же Витольд! Как своих ушей не увидел бы он Центр и солидную должность...

Щелчок замка вывел из размышлений. Злой и мрачный Чегевар плюхнулся на сиденье, приминая тощим задом ее платье. А настороженный Кулик, захлопнув за шефом дверцу, уже запрыгнул на пассажирское сиденье рядом с водителем.

– Рецедив, Сеня? – охнула Анька, испугавшись.

– Все путем, – буркнул Чегевар. – Не кипишуй, птица.

Она снова завелась от негодования. И решительно вытащила измятый цветастый подол.

– Тогда что? – поинтересовалась требовательно. – Клизму на десять ведер поставили?

Впереди оруженосцы, как по команде, наклонили головы, пряча улыбки.

– Аня, – снисходительно покачал головой Арсений. – Ну что за манеры?

И пока он не пустился в пространные разговоры об ее воспитании, Анька быстро вставила:

– Мне в офис нужно, договоры подписать. Десять минут подождешь, ладно?

Чегевар кивнул, понимая, что ему на руку, если любовница ненадолго покинет машину.

– Костик проводит.

– Нет, – отрезала она и, светски улыбнувшись, проворковала: – Я сама, милый. Мне тоже без сопровождения спокойней,

Он не стал спорить. Не терпелось спустить собак на подчиненных, выяснить поскорее, кто и почему скрыл важную информацию или пренебрег его поручением. Оказывается, когда пропал товар и погиб Хмырь, Лавр отирался неподалеку. А он сам узнал об этом через тринадцать лет, да и то случайно. Права Птица, ох, права! Совсем из ума выжил! Старый хрен...

Глава 35. Часть 1.

– Подождите, подождите! – крикнула Анька, подбегая к лифту.

Какой-то мужик задержал закрывающуюся дверь лифта, и Владыкина на всех парах влетела внутрь. Отдышавшись к третьему этажу, обвела взглядом кабину. Обычные клерки, спешащие на работу. А в самом углу, со спортивной сумкой наперевес, стояла Майка Баженова. И улыбалась во все тридцать два зуба.

– Дышишь как паровоз, – усмехнувшись, добавила она легкомысленно. – Может, кофе попьем в ресторанчике?

– Нет, – мотнув головой, отчеканила Анька на автомате. – Только в офисе. Дато сделал заказ, Старх требует аванса.

Майя посерьезнела. Уставилась немигающим взглядом. Значит, поняла и догадалась. Им обеим нравилось использовать персональный птичий язык, чтобы никто ничего не понял. Хотя все проще простого! Дато – это Гурьянов. Чегевар как-то обмолвился Аньке, что Валеру в детстве дразнили Батоном. Вот после просмотра грузинского фильма и стал Майкин муж «Дато Батоно», или сокращенно «Дато». А Старх – естественно, сокращение от «Старый хрен». И если Гурьянов сделал заказ, Чегевар ждет аванса, а Анька шлет дурацкие эсэмэски одну за другой, требуя их удалить, то нетрудно догадаться, кого собираются закопать на два метра.

«Вот же сука!» – мысленно ругнулась Майка и, дождавшись, когда последние пассажиры выйдут из лифта на восьмом этаже, глухо бросила: – Речь обо мне?

– Да, – кивнув, прошептала Анька. – Подстроят несчастный случай.

Майка уставилась на нее, будто видела впервые.

– Не пялься, – хмыкнула Владыкина. – Думай лучше, как его переиграть!– Она слышала, как за спиной разъехались двери лифта, заметила, как Майкины глаза стали еще шире от удивления. Или от ужаса. Но ничего сказать не успела, почувствовав, как ей в спину упирается дуло пистолета.

– Без глупостей, девушки, – хрипло предупредил Лавр, отобрав у Аньки сумку и сотовый и оттолкнув ее в сторону стойки, где, прижавшись друг к другу, замерли как мыши обе секретарши. Анька успела сообразить, что в офисе почти никого нет. Рабочий день начинается с десяти, но народ обычно подтягивается к половине одиннадцатого. Исключение – секретари, обязанные открыть офис в половине десятого, и Маша. Наверняка за ней упырь явился.

Анька плюхнулась рядом с девчонками, нервно заломив пухлые руки. Так могло показаться со стороны. Но Владыкина со знанием дела принялась нажимать на камни, сначала соблюдая последовательность, а затем без разбору. Сейчас у самого Сенечки и у Кулика запищит, сработает устройство, пойдет сигнал тревоги, и бойцы Чегевара примчатся на помощь. Если только вчера она не наследила… Но нет, ничего не делается так быстро.

– Я не успела нажать на тревожную кнопку, – прошептала секретарша Нина. – Все так стремительно произошло. Он нам с Леной пистолетом угрожал. Велел сидеть тихо, а то убьет. Все из-за Стрельниковой. Сказал, что ее дождется и нас отпустит. А ее саму на куски порежет.

– Замолчи, – цыкнула на нее Владыкина. – Все обойдется. А Машу он не получит.

– Как же мы? – всхлипнула Нина. – Он нас живыми не выпустит. А у меня ребенок маленький, мама болеет. Я жить хочу.

– А ну, тихо, – зло велела Владыкина. – Заревешь, уволю.

– Да я и сама тут не останусь после такого, – вскинулась секретарша.

Анька, кивнув, перевела взгляд на Майку, все еще стоящую посреди холла и прижимающуюся к Лавру. Он провел вороненой сталью по щеке Баженовой, потом по груди, обтянутой тонкой футболкой. Прошептал что-то. И Майка, глядя на него в притворном вожделении, погладила изувера по щеке. Облизала губы, зараза такая.

– Вот мы и встретились, красавица, – пробормотал ей на ухо Лавр. – Мое предложение снова в силе.

– Я не забыла тебя, – охнула Баженова, водя ладонью по щетине.

– Да ну? – осклабился он, лишь на секунду утратив бдительность.

– Это ведь ты убил Хмыря? Скажи мне…

– Обязательно, – хмыкнул Лавр. – Может, и я, дорогуша. Не помню, – он деланно рассмеялся. А Майка легонько пробежала пальчиками по его руке, а потом вцепилась мертвой хваткой в запястье.

– Ты чего? – изумился Лавр. Но в этот момент Анька увидела, как подруга заученным движением наступила на ногу противника, заломила руку с пистолетом, а свободной ногой, согнутой в колене, нанесла удар в пах. Лавр выронил пистолет и, взвыв от боли, попытался выровнять дыхание, а затем, изрыгая проклятия, бросился на обидчицу. Ей удалось вскинуть ногу для удара маваши гири, но Лавр увернулся – ступня прошлась по ребрам. Он морщась отступил в сторону, опрокидывая кадку с фикусом. Анька с ужасом заметила, как Лавр, наклонившись, молниеносно вытащил из-под брючины финку, прикрепленную около щиколотки, и пошел на Майю. Подружка, понимая, что отступать некуда, попыталась выбить нож. Лавр отскочил в бок, а Майка снова сделала выпад, норовя попасть обидчику между ног.

"Ну давай же, Сеня,– взмолилась Анька, понимая, что подружке долго не выстоять. Не боец она вовсе. – Где ты, Чегевар? Ты же так гордился хваленой системой оповещения! А если она не сработает? Цена ошибки – наши с Майкой жизни. Меня-то он точно в живых не оставит..."